1.3. Современное состояние проблемы

И сказал господь: вот, один народ, и один у всех язык; 
и вот чего начали они делать, и не отстанут они от 
того, что задумали делать. Сойдем же и смешаем там 
язык их, так чтобы один не понимал речи другого. 
И рассеял их господь оттуда по всей земле...

"Бытие". Гл. 11. Ст. 6-8

Переходя от истории вопроса к современному состоянию биологии продолжительности жизни, мы с удивлением замечаем, что при такой прочности и солидности ее оснований на них не воздвигнуто пока ничего столь же внушительного. Более того, по ряду вопросов скорее наблюдается топтание на месте и даже регресс. Проблема длительности жизни оказалась рассеянной по многим дисциплинам:

• геронтологии и биологии старения [Комфорт, 1967; Comfort, 1979; Стрелер, 1964; Strehler, 1978; Walford, 1983; Lints, 1985; Mos, Hollander, 1987; Slob, Janse, 1988];
• демографии [Le Bras, 1976; Урланис, 1978,- Bourgeois-Pichat, 1979; Manton, Stallard, 1984; Waldron, 1986];
• демографии [Le Bras, 1976; Урланис, 1978,- Bourgeois-Pichat, 1979; Manton, Stallard, 1984; Waldron, 1986];
• экологии [Коли, 1979; Caughley, 1977; Hutchinson, 1978; Millar, Zammuto, 1983; Gibbons, 1987] и гидробиологии [Litton, 1987];
• генетике [Tantawy, El-Helw, 1970; Luckinbill, Clare, 1985; 1986; Коган, 1986], включая медицинскую генетику [Kaveggia, 1985];
• радиобиологии [Storer, 1962, 1979; Lindop, Rotblat, 1961; Sacher, 1956, 1966; Thomson et al., 1985a; 1985b; Thomson, Grahn, 1988; Булдаков и др., 1987];
• токсикологии [Лучник, Ливчак, 1963; Van Leeuwen et al., 1985];
• онкологии [Hoel, Walburg, 1972; Smith et al., 1973; Conti et al., 1985; Portier et al., 1986];
• зоологии [Bever, Sprankel, 1986; Zammuto, Sherman, 1986], включая орнитологию [Beklova, Pikula, 1985; Паевский. 1985; Tatner, 1986; Zammuto, 1986], ихтиологию [Glaser, 1986], герпетологию [Vinegar, 1975; Petranka, 1985; Plummer, 1985], энтомологию [Sivaprakasam et al., 1985; Young, 1985; Bartlett, Murray, 1986; Sathe, 1986] и зоопаразитологию [Joubert et al., 1986; Klein et al., 1987].

Специалисты, изучающие длительность жизни, нередко не понимают друг друга, иногда не стремятся к такому пониманию, но чаще всего просто не подозревают, что аналогичная проблема давно разрабатывается в другой области. Сложившаяся ситуация очень напоминает приведенную в эпиграфе легенду о Вавилонской башне.

Для того чтобы убедиться в том. насколько велика порой разобщенность исследований продолжительности жизни, достаточно сопоставить публикации по этой проблеме, написанные, например, геронтологами [Стрелер. 1964, Strehler, 1978; Walford, 1983] и экологами [Коли, 1979; Hutchinson, 1978; Millar, Zammuto, 1983]. Оказывается, что подобные работы почти не перекрываются по используемым данным и кругу цитируемых авторов, несмотря на явное совпадение многих поставленных и решаемых проблем. В отрыве от исследований на животных изучается продолжительность жизни растений [Solbrig, 1980] и выживаемость семян [Роберте, 1978]. которые могли бы служить хорошей моделью при изучении длительности жизни. В результате довольно часто повторяются уже известные ошибки и заново переоткрываются давно разработанные методы, а также установленные ранее закономерности.

Отрыв теоретических исследований продолжительности жизни от реальности проявляется в публикациях с множеством общих рассуждений за счет экономии места на фактических данных. Особое сожаление и недоумение вызывает тот печальный факт, что многие исследователи перестали приводить в полном виде получаемые ими таблицы смертности. Как справедливо отмечает Линтс. "в отличие от работ Пирла. который публиковал полные таблицы смертности для своих экспериментов, современные исследователи просто сообщают среднюю продолжительность жизни взрослых особей - иногда медиану или 50%-ную выживаемость - для каждого пола. Это достойно сожаления, потому что такие данные не позволяют проводить детальные сравнения между лабораториями или сопоставлять различные исследования" [Lints, 1985, р. 98]. В результате многие публикации, подводящие итог многолетней работы по изучению продолжительности жизни большого числа организмов, оказываются обесценены неполнотой публикуемых данных и в результате не получают того внимания и признания, которого они могли бы заслуживать [Strehler, 1961; Redmon et al., 1979; Conti et al., 1985; Portier et al., 1986; Arking, 1987; Mos, Hollander, 1987]. Нередко вместо публикации полной таблицы дожития данные приводят в графически форме в виде кривых дожития, совершенно непригодных для дальнейшего научного анализа. Стоит ли после этого удивляться, что нередко математические теории продолжительности жизни не проверяются их авторами на строгое соответствие фактическим данным! Во многих случаях именно отсутствие доступных фактических данных приводит к тому, что конец теоретической части работы знаменует и завершение самой статьи. В результате происходит отрыв теоретических исследований продолжительности жизни от экспериментальных, вследствие чего проигрывают и теоретики и экспериментаторы.

Но пожалуй, более всего биология продолжительности жизни пострадала от разобщенности биологических и демографических исследований. Наиболее ярко это проявляется в том, что колоссальный массив точных данных по продолжительности жизни людей (многие сотни демографических таблиц дожития самых разных групп населения мира) почти не использовался в биологии человека, несмотря на острую нехватку фактического материала в данной области. Долгое время многие биологи даже не догадывались о богатстве массива накопленных медико-демографических данных и о возможности его использования в исследованиях биологии продолжительности жизни. В результате некоторые принципиальные закономерности биологии продолжительности жизни человека, которые могли быть установлены еще в 50-х годах нашего века, были выяснены лишь в 70-х и 80-х годах [Гаврилов, Гаврилова, 1979а; 19796; Гаврилови др., 1982; 1986].

Временная утрата связей с демографией привела к тому, что многие исследователи-биологи, занимаясь изучением продолжительности жизни, не имеют необходимого для этого минимума демографических и статистических знаний. На это, в частности, обратил внимание в своей последней книге "Эволюция продолжительности жизни" советский демограф Б. Ц. Урланис [Урланис, 1978]. Будучи неудовлетворен тем, как некоторые геронтологи пытаются оценить величину биологической видовой продолжительности жизни, он сам взялся за ее определение, заметив, что этим ученым "нельзя перепоручать решение поставленной нами задачи, так как некоторые из них довольно смутно представляют себе демографические категории" [Там же, с. 244].

Замечание Б. Ц. Урланиса справедливо и заслуживает более подробного обсуждения. Действительно, среди части биологов, и в первую очередь среди геронтологов, возникло и путем длительного взаимного цитирования утвердилось довольно своеобразное представление о видовой продолжительности жизни. Считается (без каких-либо доказательств), что для каждого биологического вида существует свой предел длительности жизни, не зависящий от условий существования, сверх которого нельзя прожить ни секунды. Утверждается также, что видовой предел продолжительности жизни человека "оставался неизменным для всех времен, рас и цивилизаций" (Economos, 1985). Точная величина такого видового предела не установлена ни для одного биологического вида, не существует даже метода его измерения, как, впрочем, и доказательств существования подобного предела вообще.

На теоретическую несостоятельность этой догмы неоднократно указывали и демографы [Сови, 1969], и специалисты по теории вероятности [Феллер, 1984], и биологи, профессионально владеющие методами статистики [Коли, 1979]. Тем не менее в ходе научной дискуссии по этой проблеме через редакцию одного из академических журналов нам было категорично заявлено, что "вопрос о существовании видового предела жизни давно решен". Правда, в дальнейшем наш оппонент был вынужден признать, что его представления о существовании видового предела жизни человека не согласуются с реальными данными, и ... предположил существование трех таких пределов [Кольтовер, 1984]!. К подробному обсуждению проблемы видовой продолжительности жизни мы еще вернемся в нашей книге (см. гл. 4).

В целом следует признать, что в области изучения длительности жизни между специалистами существует еще значительная информационная разобщенность и далеко не во всех работах ценные биологические идеи удачно сочетаются с надежными фактическими данными и эффективными математическими методами. И тем не менее у нас есть все основания для оптимизма. В самом деле, проблема длительности жизни была рассеяна по многим дисциплинам, но теперь-то эти посевы уже дали всходы, обещающие хороший урожай. Пусть один и тот же факт переоткрывался несколько раз - значит, этому факту действительно можно верить. Да, разобщенность между отдельными - направлениями сдерживала прогресс биологии продолжительности жизни в целом, но именно благодаря этому сейчас накопилась масса данных, которые еще не обработаны, много фактов, которые требуют обобщения, и целый ряд идей, которые ждут своей проверки. Сейчас трудно найти более перспективную область науки для трудолюбивого исследователя.

Фронт исследований длительности жизни необычайно широк и продолжает расширяться. В последние годы особенно интенсивно разрабатываются проблемы генетики продолжительности жизни [Milne, 1985], касающиеся человека [Diamond, 1987; Wainscoat et al., 1987], а также дрозофилы [Luckinbill, Clare, 1985; 1986; Коган, 1986; Arking, 1987; Koivisto, Portin, 1987] и нематоды [Johnson, 1987; Friedman, Johnson, 1988; Johnson et al., 1988]. Большое внимание уделяется выяснению причин межвидовых различий по срокам жизни [Adelman et al., 1988; Sohal et al., 1989; Treton, Courtois, 1989; Nakano et al., 1990; Promislow et al., 1990], а также проблеме эволюции продолжительности жизни [Голиков, 1985; Service et al., 1988]. Активно обсуждается вопрос о механизмах половых различий по срокам жизни [Waldron, 1985; 1987; Hazzard, 1986; 1987; Семенова, 1989]. Обнаружены новые возможности анализа феномена долгожительства с целью разработки фундаментальных проблем биологии продолжительности жизни [Гаврилов, 1984в; 19886]. Имеются определенные достижения и большие перспективы в изучении кинетики выживания [Гаврилов, Гаврилова, 1986; Gavrilov, Nosov, 1985; Rosenberg, Juckett, 1987; Juckett, Rosenberg, 1988]. В последние годы появилось много работ, посвященных математическому моделированию выживаемости и продолжительности жизни [Manton et al., 1986; Piantanelli, 1986; Portier et al., 1986; Witten, 1986; Pohley, 1987; Guess, Witten, 1988; Hibbs, Walford, 1989], а также критическому анализу подобных моделей [Гаврилов, Гаврилова, 1986; Гаврилов, 1987]. Исследования, посвященные увеличению продолжительности жизни, теперь уже превратились в целое научное направление, освещенное в специальных монографиях [Walford, 1983; Фролькис, Мурадян, 1988]. Пожалуй, сейчас это одно из самых популярных научных направлений в биологии продолжительности жизни [Kellog, Yost, 1986; Heicklen, Brown, 1987; Richie et al., 1987; Sawada, Carlson, 1987; Anisimov et al., 1988; Knoll, 1988].

Завершая краткий обзор современного состояния биологии продолжительности жизни, можно сказать, что в настоящее время особое значение приобретают работы по обобщению и осмыслению уже накопленного фактического материала. Именно такие исследования, содержащие принципиально новые идеи, скорее всего, приведут к научному перевороту в этой области и ее дальнейшему развитию.